Альберто Пеллегрини, галерея «Саджиттарио», Рим, 1995 г.
Представлять в нашей галерее такого художника, как Василий Лозо-
вой, для меня является большой гордостью. Считаю своим долгом воздать
дань его творчеству.
Работы, с которыми имеем счастье впервые познакомиться в Италии,
являются образцами его многолетней творческой деятельности. Украи-
нец по происхождению, живет и работает в Харькове. Его картины нахо-
дятся во многих престижных музеях бывшей советской империи а также
опубликованы в печати. Он стал одним из немногих художников, заслу-
живших возможность выставляться за рубежом.
В полотнах мастера мы видим и ощущаем небывалую мощь и душев-
ную силу его народа – силу физическую, закаленную разумом, так часто
не имевшую возможности вылиться наружу. Это тяжелый, зачастую не-
человеческий труд, на который обречен крестьянин… Глыбы земли рас-
паханых полей кажутся человеческими ранами, труженик один на один
с тяжелой и суровой действительностью, каждодневной работой на
земле, вырывая у этой земли средства к существованию. Я бы определил
его живопись как живопись выживания. Его творчество – это созданное
им же пространство, некий тайный уголок, где можно открыть душу и
найти выход этой энергии посредством цвета и знака, переступая уста-
новленные каноны, давая выражение своей индивидуальности.
Ему как воздух необходимо это свободное пространство, которое
позволило на протяжении долгого времени сохранить недюжинные
способности этого художника, не известного до настоящего времени на
Западе. А благодаря политическим переменам, произошедшим в послед-
ние годы, художник получил возможность сопоставить свое творчество
с европейским искусством. Многие европейские его коллеги, пользуясь
свободой самовыражения, легко и удобно отгородились от классиче-
ских канонов живописи.
Будем же свидетелями реакции их на присутствие настоящего ху-
дожника. Но если серьезно, для меня более интересно, что же возьмет для
себя Лозовой из этой европейской культуры. Итак, жребий брошен. Что
же касается меня лично, то я ни минуты не сомневаюсь в его успехе.
Чезаре Казелли, Сан Бенедетто дель Тронто, 1995 г.
«Когда в искусстве идет речь об опоздании, нужно быть крайне осто-
рожными: можно быть опоздавшими гениями или же бесполезными
авангардистами. Моне все еще продолжал писать свои «Водяные лилии»,
когда уже существовали кубизм, сюрреализм, дадаизм и так далее. Одна-
ко эти изумительные полотна вечны и являются лучшими из того, что им
было создано». Это недавнее высказывание Тоти Шалоя подходит для
оценки любого вида художественного творчества, в том числе советского
искусства, втиснутого в течение длительного периода в рамки “социали-
стического реализма”. Сразу же нужно отметить, что многие художники
помимо официальной тематики одновременно разрабатывали и нефор-
мальную сферу, включающую природу и портрет, наполняя свои произ-
ведения личными переживаниями и доверительной социальной правди-
востью, которые безусловно выходят за установленые режимом каноны.
Несмотря на продолжение следования реализму и преданность форме
изображения, их работы глубоко выразительны и наполнены мощным ду-
ховным содержанием, так необходимым для настоящего произведения ис-
кусства.
Среди таких мастеров следует назвать Василия Лозового, одного из
ведущих украинских художников, чьи произведения рассредоточены по
музеям бывшего СССР.
Василий изображает современную ему Украину, но позволяет нам
вновь погрузиться в вечную, святую и уникальную среду крестьянско-
го мира, навевая литературные образы Гоголя, Толстого или «Тихого
Дона» Шолохова, с которым его связывала глубокая и взаимная друж-
ба. Красота крестьянского фольклора, плодородие украинской земли,
пейзажи, где манера письма и краски трепещут как у макъяелов и у по-
стимпрессионистов. Материя и свет – вот составляющие части этой жи-
вописи, которая, не отрекаясь от реализма, синтезирует в себе основные
компоненты творчества великих импрессионистов и постимпрессиони-
стов. В его светоносных пейзажах сияние цвета приближается к манере
Альфреда Сислея, натюрморты сочны и абсолютно живы, как у Сезанна
и Гогена, во многих живописных полотнах присутствуют обновленные и
полные света краски Моне. Но особенно поражают точки соприкоснове-
ния с итальянскими художниками XIX века и макъяелами. Василию удает-
ся вырвать у красок тайну их сияния, такого характерного для живописи
импрессионистов: тени оживляются ясностью, окружающая среда при-
обретает ощутимую консистентную материальность, сохраняя одновре-
менно свой динамизм и внутренний трепет. У Лозового нет ничего ста-
тичного, даже в так называемых «nature morte» («мертвая натура») все
пульсирует внутренней жизнью. Это мы видим и в пейзажах, особенно в
итальянской серии, пронизанных ярким среднеземноморским светом, и в
этюдах с фигурами, таких как «Модель в мастерской» или «Швея»…
Впрочем, по этому пути идут немало русских художников, таких как
Седов, Дворжетский в том числе и В. Лозовой. Следуя постимпрессиони-
стам, достигают высочайших вершин мастерства, используя краски яркие
и непосредственные, конденсируя форму как состояние души. Римские
улочки и итальянские пейзажи пронизаны этой жаждой солнечной кон-
кретности, любознательностью, которые толкают его на исследование
всякого явления, позволяя наполнить увиденное тем необыкновенным
сиянием – поиск, который прежде выливался в задушевную сказку, теперь
же превращается в исторический роман, живущий внутри себя тысячами
других рассказов.
